Чамагудао – "Древний чайный путь".
Так во второй половине первого тысячелетия нашей эры назвали совокупность нескольких торговых караванных путей, по которым из Тибета и других высокогорных районов во внутренние районы Китая доставляли выносливых тибетских лошадей, а обратно везли пуэр -- самый древний из известных видов чая.
Маршруты древних караванов Чамагудао пролегли в глубине гор, на юго-западе Китая. Это одни из самых высокогорных дорог в мире – магистрали, связывавшие Тибет с внутренними районами страны, исторические свидетельства сосуществования и добрососедских отношений между ханьцами, тибетцами и другими народами многонациональной страны.
Горная тропа, по которой проходил чайно-конный путь, тянулась почти на 2250 километров от Яаня в провинции Сычуань, где выращивали чай, до Лхасы, священной столицы Тибета, расположенной на высоте 3650 метров.
"Древний чайный путь" возник во времена династии Тан (618–907) и достиг своего расцвета во времена династии Сун (907–1270), когда ежегодно в Лхасу перевозили до семи с половиной тонн чая.
Китайская принцесса Вэнь Чэн вышла замуж за тибетского правителя Сонцзена Гампо в 641 году, и, как гласит легенда, именно тогда чай попал в Тибет. Диковинный эликсир сразу полюбили и вельможи, и кочевники. Понять их можно: появился новый питательный напиток в холодном климате, притом что альтернатив ему было немного: талый снег, молоко яков и коз, молочно-ячменный отвар и чанг, ячменное пиво. Кружка чая с топлёным маслом яка – с характерным солоноватым, слегка маслянистым, резким привкусом – могла насытить и согреть пастуха, когда он, разведя костёр из ячьего навоза, сидел где-то в горах, а вокруг гулял только ветер.
Жители Тибетского нагорья говорят, что чай необходим каждый день. Уникальные свойства чая – способность со временем улучшать свои вкусовые качества и благотворное воздействие на пищеварение, способность усваивать жирную и тяжелую пищу – сделали его по-настоящему незаменимым продуктом для тибетцев. Однако, в суровых условиях на «крыше мира», чайный куст не растёт.
К началу XI века китайская династия Сун активно меняла чай на тибетских коней. Путём многовековой селекции тибетцы вывели породу высочайшего класса – нанчэнь. Невысокие лошадки, приспособленные благодаря увеличенным лёгким к разреженному воздуху высокогорий, были крепки и выносливы на поле боя – а Китаю всё чаще приходилось отражать набеги воинственных кочевников с севера.
Таким образом, взаимная потребность регионов в уникальных товарах создала предпосылки для возникновения торгового пути.
Чай попадал в Тибет в брикетах весом от 500 граммов до 3 килограммов (такие брикеты повсюду продаются в Тибете и сегодня). Особое торговое агентство, созданное в Сычуани в 1074 году, установило курс: один конь – 60 килограммов прессованного чая. К началу XIII века Китай каждый год обменивал миллионы килограммов чая на 25 тысяч лошадей. Но и сотни тысяч первоклассных коней не спасли династию Сун – в 1279 году Китай захватил внук Чингисхана, Хубилай.
Впрочем, чай продолжали менять на лошадей и в эпоху правления династии Мин (1368– 1644 годы), и до середины эпохи Цин (1645–1911 годы). В XVIII веке Китай уже не столь остро нуждался в лошадях, и чай начали обменивать на другие товары: шкуры животных с высокогорных равнин, шерсть, золото и серебро, а главное – знаменитые китайские снадобья, которые можно было достать только в Тибете.
Более тысячи лет торговля эта существовала лишь благодаря чайно-конному пути, который жители Тибета называют Гьялам, а китайцы – Чамагудао. Горная тропа, одна из самых труднопроходимых в Азии, тянулась через весь Китай, почти 2250 километров, от Яаня в провинции Сычуань, где выращивали чай, до Лхасы, священной столицы Тибета, расположенной на высоте 3650 метров. Путь брал начало в зелёных долинах Китая, пересекал открытое всем ветрам, заснеженное Тибетское плато, затем, пробравшись через ледяные воды Янцзы, Меконга и Салуина, врезался в таинственный лабиринт гор Ньэнчентанглха и, преодолев четыре опасных перевала высотой 5000 метров, наконец спускался к Лхасе.
Главным транспортным средством в те времена были вьючные животные: лошади, мулы и ослы. В самых же труднопроходимых местах маршрутов вьюки с товаром транспортировали носильщики.
На протяжении значительной части чайно-конного пути грузы несли люди. Носильщики забирали чай с плантаций вокруг Яаня и доставляли его в Кандин, поднимаясь на высоту 2550 метров. Здесь чай зашивали в тюки из водонепроницаемой ячьей кожи и людей сменяли животные – караваны мулов и яков, которые через три месяца прибывали в Лхасу.
Путь из Яаня в Кандин занимал 21 день. Чай упаковывали в мешки весом по 8 килограммов. Один носильщик, как правило, взваливал на себя 10-12 мешков (Для мужчин и женщин поклажа весом от 70 до 90 килограммов считалась нормой (силачи могли нести и все 135 кило)). Кроме ценного груза, носильщикам приходилось нести с собой запасную обувь, сплетённую их соломы и сухой паёк. За день люди могли пройти всего 3-4 километра, при чём через каждые 50 метров им необходимо было делать передышку. Чтобы такими темпами добраться до места назначения, требовался месяц. На западе тропу заметали бураны, на востоке размывали дожди. На караваны то и дело нападали разбойники. А веками не прекращавшаяся и в Китае, и в Тибете борьба за власть заставляла постоянно менять торговый маршрут.
За одну ходку каждому носильщику платили 1 серебряную монету и 16 килограммов риса. Однако с дохода взимали налог, к тому же необходимо было платить за ночлег. Мизерная плата за тяжёлую работу делала жизнь носильщиков крайне нелёгкой.
Чем тяжелее был груз, тем больше платили: килограмм чая приносил семье носильщика килограмм риса. Пищей носильщиков был кукурузный хлеб и изредка соевый творог, одеждой – лохмотья и соломенные сандалии, к которым на заснеженных перевалах привязывали самодельные шипы.
«Конечно, не все возвращались домой, – сурово, даже торжественно говорит Гань, полузакрыв глаза. – Застиг буран – тебе конец. Сбился с пути, сорвался со скалы – тебе конец».
Ло Юнфу из деревни Чанхэба был носильщиком в 1935–1949 годах. Поклажа Ло весила 60 килограммов, а то и больше, а его собственный вес едва доходил до 50. Сегодня Ло за 90. Сгорбленный, но все еще полный сил, он одет в неизменный синий «пиджак Мао», на голове у него обычно черный берет, в кармане – курительная трубка.
Имя Мао для Луо много значит: вскоре после прихода в 1949 году Мао Цзэдуна к власти была построена автодорога – и носильщики чая остались в прошлом. Луо говорит, что Мао освободил их от рабства, отняв землю у богатых и раздав бедным. «Это был самый счастливый день в моей жизни», – вспоминает старик. Получив надел, он стал сам выращивать рис, и «те трудные времена прошли». 84-летний Ли Паньлинь вспоминает о том, как работал носильщиком чая.
«В пути было нелегко. Мы спали на соломенных тюфяках, положив под голову кусок дерева и укрывшись грязными, изношенными одеялами».
Отправляясь в путь, носильщики всегда были готовы к смертельным испытаниям. Самый сложный и опасный участок дороги пролегал через горы Эрланшань. Идти в гору можно было только с помощью подков – их крепили на подошвы обуви, чтобы не поскользнуться на крутом склоне. Некоторые из носильщиков умирали в пути от болезней и травм. Особенно в зимнее время. Их тела возможно было доставить домой только весной, когда становилось теплее. Вспоминает 83-летний Ли Чжунцюань:
«В горах Мааньшань есть место под названием Сюеголан. Этот участок пути очень труден и опасен. Дорогу шириной всего метр полностью заметало снегом. Иногда носильщики, не удержавшись на тропе, и срывались в пропасть».
Эпоха носильщиков закончилась только в 1958 году, когда в КНР была сдана в эксплуатацию автомобильная дорога Сычуань–Тибет. Сейчас в горах всё еще можно увидеть караваны, однако они перевозят туристов.
Чамагудао – совокупное название. Под этим именем известны сразу три маршрута в Тибет из провинций, Сычуань, Юньнань и Цинхай. Однако пути не заканчивались в Лхасе. Отсюда многие караваны продолжали идти в Бутан, Непал, Индию и даже дальше – вплоть до Аравийского полуострова. Общая протяжённость Древнего чайного пути превышает 4000 километров. В настоящее время Чамагудао привлекает все больше туристов – китайских и зарубежных – своей таинственностью и красотой пейзажей.
Главных дорог было три: южная, из Юньнаня – родины чая Пуэр, северная и восточная. Сегодня весь товарообмен идет по северной и южной дорогам: они превратились в асфальтированные шоссе 317 и 318 соответственно.
В теократическом Тибете торговлю чаем контролировали монастыри, и чайно-конный путь соединял крупнейшие из них – такие как Дрепунг, расположенный на западном отрезке пути. В монастыре, построенном в 1416 году, до сих пор сохранилась похожая на большую пещеру кухня для приготовления чая, который пьют два раза в день – гьяхан. Монах Пхунтсок Дракпа бросает в горячий дымящийся котел куски ячьего масла величиной с увесистый книжный том. Дракпа, облаченный в темно-бордовые одежды без рукавов, говорит: «Для тибетских монахов чай – это жизнь».
Семь железных котлов диаметром от двух до трёх метров подвешены над гигантским каменным очагом. Когда-то на этой кухне работало более сотни монахов, а в самом монастыре их жило 7700. Сегодня осталось 400 монахов, используют они два самых скромных по размерам котла. «На один маленький котел нужно 25 брикетов чая, 70 килограммов ячьего масла и три килограмма соли, – Дракпа помешивает содержимое котла деревянной ложкой размером с человека. – В самый большой котел мы клали в семь раз больше».
Впрочем, не только монахи, но и тибетские кочевники по-прежнему обожают чай с маслом яка. Хотя лошадей эти кочевники нынче не держат: рядом с палатками из шерсти яка, оборудованными солнечными батареями, припаркованы грузовики, «ленд крузеры», мотоциклы. Откуда у их хозяев деньги на такие машины? Продавая ячье мясо и молоко, столько не заработаешь. Разгадку я нашел в одном из шатров, куда меня пригласили на чай. Там же я узнал, что сегодня может предложить Тибет китайцам в обмен на чайные брикеты.
Пожилая женщина бормочет мантры и вращает молитвенное колесо, молодой человек в ярком луче света готовит обед, а на полу шатра на толстых тибетских подстилках сидят несколько мужчин средних лет. С помощью языка жестов и карманного словаря я спрашиваю мужчин, как они зарабатывают на свои машины. Их лица расплываются в хитрых улыбках, но разговор уходит в сторону. Нас кормят обедом (полные до краев миски риса с зелеными овощами и огромные куски ячьего мяса), после чего глава семьи достает синюю металлическую коробку, отпирает ее, приподнимает крышку и предлагает заглянуть внутрь. И что мы видим? Сотни мертвых гусениц. «Ярца гомпо», – гордо говорит хозяин.
Каждую сушеную гусеницу он продаст минимум за четыре доллара, максимум за десять. Так что в этой синей коробке под замком хранятся около десяти тысяч долларов. По-тибетски «ярца гомпо», а по-китайски «чун-цао» – это зараженная грибом-паразитом гусеница, обитающая только в горных лугах на высоте свыше трех тысяч метров. Гриб, который на ней паразитирует, убивает ее и питается ее телом.
Каждую весну тибетские кочевники обходят луга, где пасутся их яки, держа наготове небольшой металлический совок. Они внимательно высматривают похожие на зубочистки грибы – пурпурно-фиолетовые отростки, идущие от мумифицированного желто-коричневого тела гусеницы. Длина отростков менее трех сантиметров и заметить их трудно – зато гусеницы, лежащие сейчас в коробке главы семейства, стоят больше, чем все яки племени.
В китайских аптеках по всей Азии чун-цао продаётся как средство, которое возвращает молодость. Его считают панацеей от всех недугов: начиная от инфекций и воспалений и заканчивая онкологическими заболеваниями. Гусеницы высшего качества выставлены в стеклянных витринах с климат-контролем; за грамм таких гусениц покупатель платит почти 80 долларов (для сравнения: золото стоит в два раза дешевле). Рассказав мне всё это, тибетец бережно закрывает свою сокровищницу и кладет её обратно в потайное место.
В гости к кочевникам мы попали не случайно – за некоторое время до этой встречи мы с моей женой, опытной альпинисткой Сью Ибарра, исследовали третий, восточный вариант чайно-конного пути, который обычно предпочитали древние чаеторговцы. Он пересекал центральную часть Тибета. Маршрут этот был самым коротким, и караванщиков не пугали даже горы Ньэнчентанглха, настолько суровые и труднопроходимые, что много лет назад тропу в них вообще закрыли. Но мы решились проникнуть в запретные горы: не давала покоя мысль, что надёжно спрятанная от посторонних глаз тропа остаётся торговой.
Стараясь не встречаться с деревенским полицейским, мы со Сью добрались до подножия перевала Нубган (общая высота – 5412 метров) и пешком отправились на его штурм. Поднимаясь, мы почти сразу же нашли заветную тропу, бегущую через луга, где пасутся черные яки с длинными рогами.
Однако через два часа, взойдя на перевал, изгибающийся в форме седла, мы убедились: тысячелетняя тропа давным-давно заброшена. Лишь в моем воображении к нам направлялся караван из сотни мулов, на спинах которых покачивались тюки с чаем, а рядом ловкие наездники на прекрасных конях озирались в поисках притаившихся на перевале разбойников. Современная торговля идет совсем по-другому: северная и южная вариации чайно-конного пути полны фур. Торговая тропа скрылась под асфальтом автомагистралей, по которым на запад хлынули косметика и куртки, телевизоры и тостеры. Но чай для монахов привозят все из тех же районов Китая, а чун-цао добывают только на Тибетском плато. И в Китае вновь не жалеют денег на волшебных гусениц – как не жалели их когда-то на непобедимых коней.
Эпоха караванов канула в Лету. Сейчас провинцию Сычуань с Тибетом связала автомобильная магистраль. Круглый год тысячи грузовиков курсируют туда и обратно, перевозя разнообразные грузы, в том числе чай. Здесь уже не увидишь носильщиков, шаг за шагом продвигающихся по горным тропам. Звон колокольчиков, на шеях лошадей, идущих в караване здесь раздается только для туристов и студентов из Китая и других стран, интересующихся достопримечательностями, расположенными вдоль древнего чайного пути Чамагудао.
По информации, в следующем году Центр по исследованию китайской чайной культуры и колоритной дороги Чамагудао подаст заявку на включение данной достопримечательности в список объектов Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО.
3 августа Центр по исследованию китайской чайной культуры и колоритной дороги Чамагудао в городе Лицзян провинции Юньнань объявил, что будет проведено исследование культурных памятников на дороге Чамагудао. По словам заместителя генерального секретаря Центра по исследованию китайской чайной культуры Чжао Ляньина, дорога Чамагудао является величайшим сокровищем провинции Юньнань и Китая. В настоящее время очень важно, чтобы дорога Чамагудао была включена в список объектов Всемирного культурного наследия.
Дорога Чамагудао играла в истории очень важную политическую, экономическую и культурную роли. Она с древности служила торгово-экономическим трактом между провинциями Юньнань, Сычуань и Тибетом. По дороге Чамагудао веками из Китая вывозили чай и ввозили породистых скакунов. В то время чай перевозился на лошадях, поэтому дорога получила такое название (кит. «ча» - чай, «ма» - лошадь. «дао» - дорога). Вдоль тракта Чамагудао сохранились населённые пункты, в которых проживают представители национальности наси. Эти населенные пункты – важные элементы города Лицзян, внесённого в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.
_____________________________________________________________________________________________________________________________
Использован материал Марка Дженкинса с сайта National Geographic www: nat-geo.ru
Вверх