Борьба Европейских стран за статус "Владычицы Морей" в XV-XVII веках и значение результатов этой борьбы в истоии распространения чая в Европе.

 1.Дневники голландского мореплавателя Яна Хюйгена ван Линсхотена

 2. История португальского Галеона Мадре Деуш

 3. Поражение Великой испанской Армады и  значение  этого поражения в перераспределении власти на море

 

 Дневники голландского мореплавателя Яна Хюйгена ван Линсхотена

    Если португальские мореплаватели пользовались открытым ими «Восточным маршрутом» практически с XV века, то Англия и Голландия вплоть до начала XVII столетия не могли проникнуть в «Восточную Индию».

    Бесчисленные войны и конфликты на море превратили захват вражеских галеонов практически в законный промысел; но странам Северной и Северо-Западной Европы хотелось «дотянуться» до волшебных сокровищ, как и португальцам.

Документальным свидетельством этих процессов являются дневники голландского мореплавателя Яна Хюйгена ван Линсхотена (1563-1611). Он побывал на Гоа, острове святой Елены, в Мозамбике. Публикация дневников ван Линсхотена в 1596 году вызвала у европейцев новый интерес к Востоку.

   Эти дневники были богато иллюстрированы картами, рисунками, и содержали множество ценных советов для тех, кто собирался рискнуть и повторить путь мореплавателя через Индийский океан.

   После публикации дневников ванн Линсхотен присоединился к экспедиции Виллема Баренца, которая отправлялась на поиски Северо-Восточного морского пути; но она окончилась неудачей.

   Однако воображение европейских коммерсантов уже было захвачено рассказами ванн Линсхотена о Гоа, богатейшей португальской колонии. К тому же автор указывал на то, что португальский флот потерял былую мощь и не в силах контролировать все захваченные ранее территории. Это означало, что все заокеанские владения Португалии могли стать лёгкой добычей для более сильного и хорошо вооружённого флота.

   Дневники ванн Линсхотена не были пустыми байками мореплавателей, которые часто преувеличивали богатства далёких земель. Английские коммерсанты отнеслись к ним со всей серьёзностью. Давно назревавший вопрос разрешился 31 декабря 1600 года, когда была учреждена Английская Ост-Индская компания, первым шагом которой стало снаряжение экспедиции в Азию.

История португальского Галеона Мадре Деуш

     История галеона “Мадре Деуш” (Матерь Божия, Madre de Deus) типична для времени передела океанских просторов. В июне 1592 года галеон возвращался в Лиссабон из Гоа – признанной столицы колониальной португальской морской империи. В водах между Канарскими и Азорскими островами “Мадре Деуш” был атакован тремя английскими галеонами.
   О богатствах Гоа англичане узнали после публикации дневников Яна Хюйгена ван Линсхотена. Но даже в самых смелых мечтах они не могли представить себе те сокровища, которые ожидали их на борту “Мадре Деуш”: сундуки с золотыми и серебряными монетами, драгоценными камнями, около пятисот тонн специй – мускатного ореха, корицы, гвоздики, сотни сосудов с мускусом, необходимым для производства духов.

    Корабль-”португалец” был благополучно доставлен в порт Плимут, но большая часть драгоценностей, естественно, перекочевала к английским морякам. Капитан англичан, Джон Барроу, получил возможность значительно поднять свой престиж и заслужить милость властей, поощрявших пиратство.

   Галеон “Мадре Деуш” поразил захватчиков не только содержимым своих трюмов, но и размерами; он относился к типу судов, специально созданных голландскими корабелами для длительных экспедиций. Построенный из первосортного индийского тика, он имел 50 м в длину, 14 м в ширину и водоизмещение более 1500 тонн, что практически втрое превосходило стандартное водоизмещение судов английского торгового флота.

   Несметные богатства “Мадре Деуш” пробудили в английских купцах предпринимательский дух, любопытство и жадность. Перед ними открылась истинная картина перспектив торговли с Востоком и её возможностей.

Поражение Великой испанской Армады и  значение  этого поражения в перераспределении власти на море

 

   Противостояние Испании и Англии в XVI столетии — один из самых впечатляющих сюжетов европейской истории. Великая империя, «в которой никогда не заходит Солнце», и маленький остров, вооружённый лишь выгодным стратегическим положением и духом национальной исключительности. И вот к английским берегам король Филипп II отправляет крупнейший военный флот своего времени. Однако испанскую Непобедимую армаду ждала участь побеждённого.

   В конце августа 1588 года во всех католических городах Европы не переставая звонили колокола — так праздновалась великая победа над еретиками. У соборов и на городских площадях «свидетели» событий в красках расписывали, как пират Фрэнсис Дрейк попал в плен, а испанская армия при развёрнутых знамёнах и пушечных залпах торжественно вошла в Лондон.

   По ту сторону Ла-Манша, напротив, царило крайнее уныние, и это несмотря на то, что здесь знали правду: корабли грозного противника рассеяны, непосредственная опасность миновала. Но пока участвовавшие в сражении с Армадой английские моряки умирали от тифа (эпидемия вспыхнула вскоре после баталии), их соотечественники ждали скорого возвращения испанцев. Англичане были уверены, что пройдёт немного времени, и «гонитель Альбиона» Филипп II, залечив свои раны, с новыми силами нападёт на несчастный остров, и тогда его уже ничто не спасёт.

   И ни те, ни другие — ни добрые паписты, ни пламенные протестанты — не могли себе представить, что пройдёт несколько столетий, и во всех учебниках станут писать об июле — августе 1588-го как о «чёрных месяцах» Испании, как о начале конца католической империи.

Политика против веры

   Англия и Испания — настоящие символы религиозного и политического противостояния, охватившего Европу в XVI столетии.

Как известно, ещё в 1530-х годах Генрих VIII Тюдор первым пошёл на разрыв с Римом и объявил себя главой английской церкви. На тот момент это был абсолютно беспрецедентный шаг, причём поводом для него послужило желание развестись с испанской принцессой Екатериной Арагонской.

   Сегодня односторонний выход крупной державы из ООН вызвал бы меньший шок.

   И конечно, Испания — «любимая дщерь церкви» — не могла остаться равнодушной к подобному событию. Святой престол, в свою очередь, рассчитывал с помощью испанского оружия вернуть контроль над бунтующим островом.

   Парадокс, однако, в том, что, несмотря на религиозные противоречия, довольно долго прямые дипломатические отношения между Испанией и Англией оставались дружескими. В 1543 году эти страны даже объединились против Франции. А ещё через 10 лет заключили междинастический союз: Филипп II женился на старшей сестре Елизаветы — Марии (своей двоюродной сестре, дочери Екатерины Арагонской).

   И даже при Елизавете обе державы были более обеспокоены нарастающей мощью Франции, нежели амбициями друг друга. Их усилия сводились к разжиганию тлевшего там конфликта (дни династии Валуа подходили к концу). Правда, одни поддерживали гугенотов Генриха Наваррского, а другие — католиков герцога де Гиза, но формально все соблюдали дипломатический нейтралитет.

   Подлинным же камнем преткновения стал Новый Свет. Вернее, поступавшие оттуда богатства. На протяжении десятков лет английские флибустьеры грабили и топили испанские суда. Кроме того, королева Англии Елизавета I поддержала восстание голландцев против испанского владычества.

Государство и бизнес

    В 1562 году англичанин Джон Хоукинс бросил якорь в одном из карибских портов. Его корабль привёз ценнейший груз эпохи — чёрных невольников из Западной Африки. Вернувшись на родину, капитан подвергся было опале за торговлю людьми. Но когда до Елизаветы дошли точные данные о фантастическом доходе с этого предприятия, человеколюбие отступило. Дочери расточительного Генриха VIII достались только пустая казна и долги перед дельцами из Сити. В результате королева не только простила  Хоукинса, но и посвятила его в рыцари, а также приказала снарядить под его командованием новую экспедицию с секретным заданием — при случае грабить потенциального противника Англии.

  Плавания такого рода вскоре стали во множестве организовываться по обычному принципу акционерных обществ. Хоукинс и тут поначалу оказался успешнее всех — ведь в его компании на правах пайщика участвовала сама Елизавета, а следовательно, он получил право ходить под королевским флагом.

   Примеру главы государства последовали и многие высшие чиновники. Возникло то, что сейчас бы назвали частно-государственным партнёрством, замешенным на контрабанде, грабеже и работорговле.

   Конечно, такая деятельность немедленно вызвала резкий протест в Испании. Вместо того чтобы по пути в Америку заходить в её порты и платить за это пошлину, англичане теперь не только отправлялись туда напрямую, но и нападали на суда Филиппа.

   Ответной реакции долго ждать не пришлось: когда в 1568 году эскадру Хоукинса потрепал шторм и она зашла для ремонта на остров Сан-Хуанде-Улоа близ побережья вице-королевства Новая Испания (ныне Мексика),  военные корабли открыли огонь и потопили почти все суда корсара.

   Елизавета, изображая невинность, ожидала извинений за эту карательную акцию от «возлюбленного брата» Филиппа. Тот, в свою очередь, законно обвинил английскую   королеву в лицемерии и скрытой враждебности.

   Отношения двух стран были безнадёжно испорчены. И, к несчастью для испанской короны, единственным спасшимся после столкновения кораблём командовал небогатый моряк по имени Фрэнсис Дрейк.

Френсис  Дрейк (El Draque )

   Драконом (El Draque) испанцы прозвали Дрейка, конечно, из-за фамилии. Но в противостоянии двух держав ему предстояло сыграть истинно «драконью» — ключевую роль.

   Среди собратьев по ремеслу Дрейк отличался двумя важными качествами: он был столь же жесток, сколь удачлив. Именно этот «властный и раздражительный человек с бешеным характером» первым захватил целый караван серебра, направлявшийся в Севилью из колоний. Англичанину досталось около 30 тонн драгоценного металла, и даже гибель в этой операции двух родных братьев не омрачила его триумф.

   Дрейка, естественно, заметили. В 1577 году именно ему Елизавета поручает командование экспедицией к западному побережью Америки, официально — с целью поиска новых земель в открытом океане. Испанцам же намекнули, что на самом деле английский флот повернёт в Средиземное море, чтобы атаковать османскую Александрию… В общем нападения английских судов на перуанские порты стали для них полной неожиданностью.

   Добыча англичан составила около 500 000 фунтов, при том что годовой доход короны исчислялся тогда всего 300 000. Через не сколько месяцев Елизавета прямо на палубе посвятила Дрейка в рыцари. А испанцы впоследствии назвали его «причиной всех войн с Англией».

   Естественно, на этом фоне англо-испанские противоречия только усугублялись — на всех направлениях.

   В 1566 году, когда нидерландские подданные Филиппа II восстали, Елизавета первой протянула руку материальной помощи собратьям-протестантам. Ещё через два года после начала этой революции в Плимут вошло судно из Кадиса с жалованьем для правительственных войск во Фландрии. Формально состояние войны тогда ещё не было объявлено, но, к несчастью для испанцев, как раз в эти дни до Англии дошла весть о событиях у Сан-Хуан-де-Улоа. Местные власти на «компенсаторных» основаниях немедленно конфисковали груз, а сам корабль отправили восвояси.

   Двор в Эскориале пришёл в крайнее волнение. Там утверждали, что Елизавета использует мелкие заморские обиды как предлог, чтобы поддерживать голландских мятежников. На самом деле вплоть до 1570 года английская королева хоть и санкционировала финансовую поддержку единоверцев, к идее свержения законной власти монарха на одной из подвластных ему территорий относилась прохладно. Рядом с ней поднимала голову собственная оппозиция, и претендентов на трон Тюдоров, имевших к тому же для претензий основания, хватало.

     Так что конфликт разгорался медленно, и, возможно, развязка задержалась бы очень надолго, если бы медвежью услугу Испании вдруг не оказал папа римский. После того как Елизавета подавила одно из восстаний католиков и казнила нескольких зачинщиков, Пий V объявил её подданных свободными от присяги. К этому королева уже  не могла оставаться безучастной: теперь английские фунты рекой потекли в Нидерланды, а английские офицеры отправились поднимать упавший было боевой дух повстанцев.

Акция устрашения

    В январе 1588 года, узнав о раскрытии очередного заговора, Елизавета, наконец, «с тяжёлым сердцем» санкционировала казнь своей пленницы, бывшей французской и шотландской королевы Марии Стюарт. Лишение жизни «праведной католички» вызвало громкие протесты во всей континентальной Европе. Все взоры вопросительно обратились в сторону Мадрида. Появился повод для решительных действий. В Испании началась общенациональная подготовка к войне.

   Впрочем, изучение источников показывает: планы Эскориала были далеко не так масштабны, как раздула их историческая молва. Вопреки распространенному среди рядовых англичан мнению — «мол, если бы не Дрейк, мы все бы сейчас говорили по-кастильски» — никакой колонизации острова Филипп не планировал, хотя и заявлял о своих личных правах на английский трон как муж покойной Марии.

   Всё, на что рассчитывал «владыка полумира», как явствует из его же многочисленных писем и распоряжений, — нанести сокрушительный упреждающий удар и тем лишить англичан большей части флота, а значит, устранить, хотя бы на время, пресловутую корсарскую угрозу. Кроме того, на восстановление морского потенциала противнику потребовались бы большие деньги.

   Современники и историки вообще считали, что главным государственным талантом Филиппа II был экономический — ничто он так хорошо не умел и не любил, как подсчитывать свои и чужие средства, за что и получил прозвище  - Дон Фелипе Счетовод. А значит, рассуждал король, голландские мятежники лишатся основного спонсора и скоро выдохнутся. Конечно, испанский король не забывал и о благородных побуждениях — надо протянуть руку помощи английским католикам, покровителем которых он всегда себя считал. Испания требовала отменить положение об англиканской церкви как о государственной… Вот в общих чертах и всё.

 

Поход непобедимой Армады к берегам Англии и битва в Ла-Манше

 Возглавить Армаду должен был Альваро де Базан, маркиз Санта-Крус, по праву считавшийся лучшим адмиралом Испании. Он был автором идеи и первым её организатором. По мнению современников, если бы он действительно вёл флот, исход кампании мог быть иным.Однако в феврале 1588 года 62-летний дон Альваро умер, и вместо него Филипп назначил Алонсо Переса де Гусмана, герцога Медина-Сидония.

   Совсем не в радужном настроении пребывал дон Алонсо Перес де Гусман, герцог Мединский, рыцарь ордена Золотого Руна, когда в конце мая 1588 года наблюдал за последними приготовлениями Великой армады к отплытию. Он никогда не был моряком, не имел никакого представления о сражениях на водах, но тем не менее оказался во главе флота — «по старшинству», знатности и решению короля.

    Фон для выступления был явно неблагоприятным. Годом раньше Дрейк совершил налёт на Кадис и разграбил этот главный  провиантский склад Армады. Личный состав экспедиции также не внушал командующему доверия: 30 000 человек пришлось собирать, где только возможно — в портах, тюрьмах (старая пиренейская традиция — отпускать из темниц под обязательство завербоваться во флот), в деревнях среди крестьян, задолжавших землевладельцам — под прощение долга, среди авантюристов-добровольцев, никогда не видевших океана. Амбициозные аристократы — капитаны отдельных кораблей, как водится, постоянно враждовали между собой и интриговали против адмирала. Придворные астрологи вдруг совершенно некстати предрекли на 1588 год большую катастрофу. А главное, еще за несколько месяцев до отплытия начались эпидемии, унесшие жизни большей части матросов. Людей стало не хватать еще до того, как прозвучали первые выстрелы.

   Тем не менее 28 мая с якоря в Лиссабоне снялся огромный флот: 134 корабля, в том числе 20 галеонов, 4 галеры и столько же галеасов.

   Испанский король отдал приказ Армаде подойти к проливу Ла-Манш и объединиться с герцогом Пармским и его 30-тысячной армией, расположенной в голландской провинции Фландрии, которой в то время владела Испания. Эти объединённые силы должны были пересечь Ла-Манш, высадиться в графстве Эссекс, после чего маршем пойти на Лондон. Филипп II рассчитывал на то, что английские католики оставят свою королеву-протестантку и перейдут на его сторону.

   При этом звонили колокола всех городских церквей, а всем матросам и офицерам по традиции предварительно отпустили грехи в кафедральном соборе. Но как-то незаметно в мелочах все сразу разладилось. Сначала встречный ветер очень долго не позволял судам отдалиться от берега. А когда, казалось, с ним удалось совладать, флот стало сносить к югу. Потом с большим трудом курс удалось выправить, но сразу же Армаду настигла новая напасть: в бочонках для провианта, сделанных из сырой древесины (сухие Дрейк сжег в Кадисе, а новые сделать не успели), завелись черви, и начались массовые отравления. Командующий уже готов был остановить дальнейшее продвижение, но за него это сделала сильная буря, заставившая зайти на ремонт в Ла-Корунью.

   Там испанцам пришлось ремонтировать корабли и пополнять запасы провизии. Обеспокоенный недостатком продовольствия и болезнями среди моряков, герцог Медина-Сидония откровенно написал королю, что сомневается в успехе всего предприятия. Но Филипп настаивал, чтобы его адмирал твёрдо придерживался плана. И вот, только через два месяца после выхода из лиссабонской гавани, огромный и неповоротливый флот наконец добрался до Ла-Манша.

   План испанцев, однако, не был до конца продуман и не учитывал двух важнейших обстоятельств: мощь английского флота и мелководье, не позволившее кораблям подойти к берегу и взять на борт войска герцога Пармcкого. 

  Когда испанский флот приблизился к юго-западному побережью английского графства Плимут, его уже поджидали английские военные корабли. У сторон было одинаковое количество кораблей, отличавшихся по конструкции. Испанский флот состоял из высокобортных судов, с множеством пушек малой дальнобойности. С массивными башнями на носу и корме, они напоминали плавучие крепости, хорошо приспособленные к абордажному бою. Корабли англичан были ниже, но манёвреннее. Кроме того, они были оснащены бо́льшим количеством дальнобойных пушек. Англичане рассчитывали на то, что не будут близко подходить к противнику и уничтожат его на расстоянии.

  30 июля Армада была в виду английских берегов, и посты наблюдения оповестили английское командование. Первое столкновение произошло днём 31 июля на меридиане Плимута. Лорд-адмирал послал свой личный пинас к центру испанского флота, сделать вызов испанскому флагману. «Флагманом» оказался галеон Алонсо де Левиа. Тем не менее, первый выстрел был сделан, и Медина Сидония на San Martin поднял адмиральский штандарт, во избежание дальнейших ошибок.

   Учитывая бо́льшую манёвренность и артиллерийскую мощь английского флота, испанский адмирал для лучшей защиты расположил свой флот полумесяцем, поставив по краям самые сильные военные корабли с дальнобойной артиллерией. Кроме того, ближе к противнику он выставил «авангард» (фактически арьергард) из самых лучших кораблей под командованием Рекальде, которому отвел роль «пожарной команды». С какой бы стороны ни подошёл противник, этот отряд мог развернуться и отразить атаку. От остального флота требовалось держать строй и не терять взаимной поддержки.

    Пользуясь преимуществом в маневре, англичане с самого начала вышли Армаде на ветер. С этой выгодной позиции они могли атаковать или уклоняться по желанию. При преобладавших западных ветрах это означало, что они преследовали Армаду по мере её движения Ла-Маншем, беспокоя её атаками. Однако разорвать оборонительный порядок испанцев долго не удавалось.

    На всём протяжении Ла-Манша оба флота вели перестрелку и провели несколько небольших сражений. За Плимутом последовали стычки при Старт-пойнт (1 августа), Портленд-билл (2 августа) и острове Уайт (3−4 августа). Занятая испанцами оборонительная позиция оправдала себя: англичанам с помощью дальнобойного оружия так и не удалось потопить ни одного испанского корабля. Однако сильно поврежденный Nuestra Señora del Rosario выпал из строя и 1 августа был захвачен Дрейком. Подобным же образом, испанцы покинули обездвиженный San Salvador, и к вечеру 2 августа его захватила эскадра Хокинса. Английские капитаны решили во что бы то ни стало нарушить боевой порядок врага и приблизиться к нему на расстояние выстрела. Это им удалось только 7 августа при Кале.

    Медина-Сидония не уклонялся от приказов командования и направил Армаду навстречу герцогу Пармскому и его войскам. Ожидая ответа от герцога Пармского, Медина-Сидония приказал флоту встать на якорь у Кале, возле побережья Франции. Воспользовавшись уязвимым положением стоявших на якоре испанских кораблей, англичане ночью направили к Армаде восемь брандеров — подожжённых судов с горючими материалами и взрывчаткой. Большинство испанских капитанов рубили якоря и лихорадочно пытались уйти от опасности. Затем мощный ветер и сильное течение понесли их на север. Вернуться к месту рандеву с герцогом Пармой они уже не могли.

    Следующим днём на рассвете состоялся решающий бой. Англичане с близкого расстояния обстреливали испанские корабли. По крайней мере три были уничтожены, и многие корабли получили повреждения. Поскольку у испанцев не хватало боеприпасов, они оказались беспомощными перед лицом противника.

   Из-за сильного шторма англичане приостановили свою атаку. Утром следующего дня Армада, у которой истощались боеприпасы, снова выстроилась в виде полумесяца и приготовилась к сражению. Не успели англичане открыть огонь, как сильный ветер и морское течение понесли испанские корабли на песчаные берега голландской провинции Зеландия. Казалось, катастрофа неизбежна. Однако ветер изменил направление и погнал Армаду на север, подальше от опасных берегов. Обратный путь в Кале преграждал английский флот, а ветры продолжали нести побитые испанские корабли на север. Герцогу Медина-Сидония ничего не оставалось, как прекратить кампанию, чтобы спасти побольше кораблей и людей. Он решил вернуться в Испанию кружным путём, обогнув Шотландию и Ирландию.

      Возвращение домой Армады также было непростым. Продовольствие кончалось, бочки протекали, воды не хватало. В ходе боёв с англичанами многие корабли получили серьёзные повреждения и еле держались на плаву. У северо-западных берегов Ирландии флот попал в сильный двухнедельный шторм, во время которого многие суда пропали без вести или разбились о скалы.

      В итоге, 23 сентября первые корабли Армады после долгих мытарств достигли Сантандера на севере Испании. Домой вернулось всего лишь около 60 (из 130) кораблей; потери в людях оценивались от 1/3 до 3/4 численности экипажей. Тысячи человек утонули. Многие скончались от ран и болезней по пути домой. Даже для тех, кто всё-таки смог вернуться на родную землю, испытания не закончились. В книге «Поражение Непобедимой армады» говорится, что, уже встав на якорь в испанском порту, «экипажи нескольких кораблей буквально умирали от голода из-за того, что у них совсем не было еды». В той же книге сказано, что в испанском порту Ларедо один корабль сел на мель, «поскольку у выживших матросов не было сил, чтобы спустить паруса и бросить якорь».

 

Значение поражения испанской Армады - первый шаг к крушению испанского морского могущества

    Испания понесла тяжёлые потери. Однако это не привело к немедленному крушению испанского морского могущества: в целом 90-е годы XVI века прошли под знаком успешной защиты Испанией, казалось бы, пошатнувшихся позиций. Попытка англичан организовать «симметричный ответ», отправив к берегам Испании собственную «Армаду», завершилась сокрушительным поражением (1589), а через два года испанский флот нанёс английскому несколько поражений в Атлантическом океане, правда, не компенсировавших гибели Непобедимой армады. Испанцы извлекли урок из неудачи Армады, отказавшись от тяжёлых, неповоротливых кораблей в пользу более лёгких судов, оснащённых дальнобойными орудиями.

    После поражения Армады, как ни парадоксально, испанские эскадры стали значительно сильнее, чем когда-либо до этого. Об этом свидетельствовали неудачи английских экспедиций в Америку в следующее десятилетие. В 1595 году у берегов Панамы потерпел поражение и погиб Дрейк.

    Упадок Испании, действительно начавшийся в следующем, XVII столетии, был лишь косвенно связан с поражением Армады. Куда большую роль сыграли внутренние причины. Прежде всего политика преемников Филиппа II, которые, словно в насмешку над ним, отличались расточительностью и несколько раз объявляли правительство банкротом. К тому же огромное количество драгоценных металлов, поступавших из Америки, вызвало гиперинфляцию в экономике.

    Да и для Англии победа над Великой Армадой стала лишь шагом на пути к статусу Владычицы морей. Ещё один шаг — покончить с испанским господством в Атлантике в короткий срок — она совершить не смогла. Этой возможности её отчасти лишил Фрэнсис Дрейк, «проваливший» войну с Испанией в 1590-х. Исправлять его ошибку пришлось 150 следующих лет. 

     Тем не менее, неудача Армады похоронила надежды на реставрацию католицизма в Англии и вовлечение последней в той или иной форме в орбиту внешней политики Испанской империи, что означало также ухудшение позиций испанцев в Нидерландах. Для Англии поражение Армады стало первым шагом на пути к будущему статусу «владычицы морей». В глазах протестантов это событие, положившее предел экспансии католической империи Габсбургов, было проявлением воли Божьей (Фрэнсису Бэкону принадлежат слова «Господь — англичанин»). По мнению многих в протестантской Европе, только Божественное вмешательство помогло справиться с флотом, который, по словам современника, «было тяжело нести ветру и под тяжестью его стонал океан».

  Таким образом, став со временем "Владычицей морей" Англия, получила доступ к Индии и Китаю, а их союзница Голландия получила Индонезию,  что и обусловило распространение колониальных товаров  именно в этих странах в первую очередь. В других странах, таких как Прусия(Германия), Франция, Австрия и других этих товаров было значительно меньше, что и не позволило так сильно развить культуру пития чая в этих странах. Что же касается Португалии, где чай появился в одной из первых стран Европы, то тёплый климат, любовь к виноделию - так же не позволили развить традиции чаепития. При этом только на островах  Португалии (Азорские острова) - это единственное место, где выращивается чай  в Европе.